Величайшая авантюристка в истории России, кем она была
Ее образ хорошо всем известен благодаря масштабному одноименному полотну Константина Флавицкого (1864), что пребывает в Третьяковке. Сердце сжимается при виде агонизирующей, прислонившейся к холодной тюремной стене девушки, а камеру вот-вот затопят бурные воды Невы, и крысы уже копошатся возле ее босых ног…
Но кем на самом деле была эта привлекательная «отроковица», поставившая на карту свое положение, богатство и даже юную жизнь в погоне за призрачным троном Российской Империи?
Старт был дан в Париже
Свою карьеру покорительницы мужских сердец и кошельков, эта 18-летняя девица начала в Париже. Неплохая стартовая площадка, согласитесь… Здесь для стремительного обогащения и скандальной известности достаточно было привлекательной внешности, очаровательной наглости и всегдашней готовности сдать себя напрокат влиятельным и состоятельным мужчинам. Этих качеств у смуглой персиянки Али-Эмете (как она сама себя называла) хватало с избытком.
Девушка тогда еще не додумалась называть себя княжной Таракановой и дочерью покойной императрицы Елизаветы Петровны. И о престоле российском красотка сия изначально даже не помышляла. Ей грезилась роль светской богини, обвешанной драгоценностями и страстными поклонниками. Беда в том, что эти банальные мечты «княжна» осуществила слишком легко и быстро, но натура авантюристки не могла на этом успокоиться. Азартная девица вплоть до своей гибели в 22-летнем возрасте упорно повышала и повышала ставки.
«Не хочу быть столбовою дворянкою!»
В октябре 1772 года Али-Эмете, она же – «княжна Владимирская», в сопровождении свиты поселилась в роскошной гостинице в самом центре французской столицы и зажила здесь на широкую ногу. Жадный до такого рода явлений, Париж хором заговорил о новоявленной звезде – как света, так и полусвета.
Владимирская открыла салон, рассылала приглашения, и на них охотно откликались люди из высшего общества – даже титулованные особы. Впрочем, приходили и банкиры, и крупные торговцы – княжна была им неизменно рада. А они, в свою очередь, были рады распахнуть перед нею свои кошельки. Ведь красотка Али-Эмете должна была вскоре унаследовать огромное состояние своего дяди, доживающего последние дни в Персии… Так что отдаст взятые «взаймы» денежки, непременно отдаст.
Вот как описывал Тараканову (будем для простоты называть ее так, хотя в Париже она еще не озвучила эту фамилию) польский граф Валишевский:
А вот что говорил о ней 40-летний князь Александр Голицын, российский вице-канцлер:
Среди «гостей», наведывавшихся к княжне, были и те, кто по-настоящему влюбился в эту редкостную девушку и готов был отдать за нее все, что имел, вплоть до своей жизни. Такими безумцами стали граф де Рошфор, польский аристократ Доманский и, как венец успеха юной соблазнительницы – настоящий монарх, владетельный немецкий имперский князь Лимбург-Штирумский, властелин всамаделишного государства, хоть и крошечного.
Авантюристку представил князю Лимбургу его друг Рошфор, когда княжне и ее приближенным пришлось спешно скрыться из Парижа: кредиторы предъявили к оплате долговые векселя. Князь Лимбург сразу ополоумел от страсти, и с того дня его маленькая страна и ее казна были в полном распоряжении Таракановой. Более того: она милостиво согласилась стать супругой имперского князя и взять его титул. Тот ликовал от счастья.
Тут бы и угомониться юной сердцеедке, но нет! В марте 1774 года княжна «призналась» владетельному князю, что она - дочь русской императрицы Елизаветы Петровны и ее тайного супруга Алексея Разумовского, урожденная княжна Елизавета Тараканова; что ее, мол, сослали в Сибирь, потом похитили и увезли ко двору персидского шаха, после чего она наконец попала в Европу.
Князь Лимбург, ставший рабом своей любви, ни на миг не усомнился в словах возлюбленной. Он тут же поклялся, что будет всеми силами помогать внучке Петра Великого занять престол Российской империи вместо узурпаторши Екатерины II.
При чем тут поляки и французы?
Молодая невеста, любишая жить "на широкую ногу", весьма быстро сделала богатого жениха совсем не богатым. Однако, ослепленный страстью, Лимбург, на последние деньги (пости) купил в подарок своей возлюбленной соседнее с его княжеством государство Оберштейн со столицей в Пиннеберге (Городе Сосен). Теперь его предстоящий брак формально выглядел как «равный», а вовсе не как мезальянс: Али-Эмете стала владетельной княгиней с правом чеканить монеты со своим изображением.
Роковым событием в жизни Таракановой стало появление рядом с нею поляка Михаила Доманского – юного красавца и отважного рыцаря. Молодые люди влюбились друг в друга и практически не разлучались, поскольку Доманский занял должность в свите «государыни».
Любовь любовью, но шляхтич был еще и патриотом. Как раз в то время Екатерина II навязала Польше в качестве короля своего фаворита Станислава Понятовского, ненавидимого на своей родине за продажность и лживость. У власти Понятовский держался исключительно на русских штыках. Так, войска Александра Суворова громили польских повстанцев в течение трех лет – с 1769 по 1772 годы. В результате череды поражений деятели оппозиции во главе с князем Каролем Радзивиллом бежали из Польши.
Самозванка, претендующая на российский престол, была для польских патриотов последней надеждой на обретение свободы и независимости от России. Тараканова, наконец-то сама попавшая в безжалостные сети любви, заверила Доманского, что, взойдя на престол в Петербурге, дарует Варшаве полный суверенитет.
Доманский рассказал о новой и влиятельной союзнице Радзивиллу. После этого, как говорится, шутки кончились. В дело вступила большая политика.
Радзивилл пишет княгине Пиннебергской (этот титул стал для Таракановой официальным):
Каково же было изумление Лимбурга, когда невеста сообщила ему, что едет в Венецию, где ее ожидает Радзивилл, а затем вместе с польским магнатом – в Константинополь, откуда они поведут турецкие армии на Россию. И показала жениху письмо, где король Людовик XV одобряет ее претензии на российский престол и обещает содействие (использование подложных писем, векселей и прочих документов стало обычным делом для Таракановой).
Невеста потребовала у Лимбурга средств на дорогу, и смиренный князь выдал ей «самые-самые» последние свои деньги плюс – несколько экипажей с лучшими лошадьми. В Венецию кортеж княгини Пиннебергской прибыл в середине мая 1774 года. «Русская принцесса» села в гондолу и поплыла не куда-нибудь, а в особняк французского посольства, где ее и поселили. Кароль Радзивилл, встречая «надежду всей Польши», нижайше поклонился ей как будущей русской императрице.
Почему самозванку поселили в резиденции посла Франции? Все шло к тому, что Париж признает Тараканову в качестве законной русской царицы. Французские вельможи ошибочно полагали, что власть Екатерины II была непрочной (на просторах Руси бушевала пугачевщина) и спешили посадить на престол в Петербурге своего ставленника (ставленницу), раз уж власть в России «так и так» скоро сменится.
И Елизавета Тараканова изо всех сил старалась соответствовать своей роли. Посетителей она принимала со всеми церемониями придворного этикета, как и подобает настоящей императрице. Однако вскоре Радзивиллу надоело оплачивать ее чудовищные кредиты.
Так что же, снова бежать от долгов? Ну, ей-то не привыкать…
Вместе с Радзивиллом и Доманским Тараканова приезжает в Рагузу (нынешний Дубровник), где, опять-таки, поселяется в резиденции французского консула. Здесь авантюристка начинает предъявлять фальшивое завещание царицы Елизаветы Петровны, в котором та закрепляет за своей дочерью, княжной Елизаветой Таракановой, все права на российский престол.
Узнав об этом, Екатерина II якобы заявила в гневе: «Ну всё, мое терпение кончилось!»
Ответный удар Империи
Было ли это простым совпадением, но Россия именно тогда заключила с Турцией мирный договор. Поляки были в шоке: поддерживая самозванку, они делали ставку на турок, которые, по уверениям девушки, обещали поддержать её претензии на российский престол. Позиции Таракановой начали стремительно слабеть.
Однажды ночью у ворот французской консульской резиденции в Рагузе нашли раненого человека - в него стрелял из ружья телохранитель Таракановой. Раненым оказался не кто иной, как Доманский – он то ли пробирался на свидание с княжной, то ли возвращался с него. Случился негромкий дипломатический скандал. Под этим предлогом Радзивилл покинул «внучку Петра Великого», и Тараканова осталась без своего основного источника финансирования.
Казалось бы, можно вернуться в Германию, княжить в своем Пиннеберге и не знать никаких забот. Но этот вариант авантюристка даже не рассматривала.
Уж не помрачилась ли девушка от успехов на поприще интриг? Увы, причина безрассудства Таракановой таилась совсем в другом. Врачи сообщили ей о неизлечимом заболевании – туберкулезе. В те времена его совершенно не умели лечить, и диагноз был по совместительству еще и приговором. Так что… С этого момента самозванке было нечего терять.
И поэтому, когда граф Алексей Орлов, чей флот стоял на рейде в Ливорно (Италия) предложил Таракановой содействие в ее восшествии на российский престол, княжна поспешно согласилась прибыть на русский корабль для знакомства со своими новыми верноподданными. Да, она слышала, что Орлов впал в немилость у Екатерины II и желает отомстить ей. Критическое мышление у претендентки на престол к тому моменту отсутствовало напрочь, ведь аж из самого Ватикана пришло известие, что папа римский вот-вот признает ее законной царицей всея Руси.
На самом деле граф Орлов действовал по прямому указанию Екатерины II. После пиршества и праздничного фейерверка, на созерцание которого собрались все жители Ливорно, замечтавшаяся Тараканова вдруг с удивлением обнаружила, что стоит на палубе в одиночестве. Орлов, его приятель де Рибас (будущий основатель Одессы) и другие офицеры, только что поднимавшие тосты за юную повелительницу, куда-то исчезли! И тут к девушке подошел вахтенный дежурный и объявил, что она арестована, а вместе с ней – излечившийся от раны Доманский и прочие люди свиты.
Праздничное пиршество оказалось одним из тех спектаклей, до которых был столь охоч граф Алексей Орлов.
Под громогласные изъявления «озабоченности» со стороны королевских домов Европы корабль с тяжелобольной узницей прибыл в Петербург – вокруг всей Европы, без малейших попыток «озабоченных» воспрепятствовать похищению европейской монархини (не забудем, что Тараканова была уже владетельной княгиней!). Тараканову заключили в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Екатерина II, получившая несколько нот протеста из Европы, клятвенно обещала отпустить свою пленницу в ее княжество, если та скажет, кто же она на самом деле (отпустила же царица Михаила Доманского и других слуг самозванки). Русская разведка уже донесла императрице, что отец авантюристки – трактирщик из Праги, но требовалось формальное признание самой подследственной.
Вплоть до своей кончины 15 декабря 1775 года узница твердила, что она – урожденная княжна Елизавета Тараканова, дочь царицы Елизаветы Петровны и графа Алексея Разумовского. Остаться в памяти человечества фигурой загадочной (и, возможно, царских кровей) – вот что было единственным утешением для этой женщины на пороге смерти от чахотки.
Кстати, наводнение в Петропавловской крепости, изображенное на картине Флавицкого, случилось через полтора года после похорон Таракановой во дворике Алексеевского равелина.
Александр АННИН
Фото: из архива автора
© "Белорус и Я", 2024
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите канал, подпишитесь и поставьте лайк!